Глинтвейн. Знакомство с Серой

... Она повернула ко мне свою серую голову и басовито прогукала приветствие. Я озадачился, что это она делает в моем коневозе? Но разделил с ней сено, предварительно доведя Ту до белого каления. Что я только не творил у трапа! Прыгал, пинался, ходил на задних ногах, орал по-поросячьи, а Та сперва уговаривала, потом злилась, потом опять уговаривала, потом ей стало стыдно, и она сделала вид, что это не ее лошадь тут выеживается. Тогда ко мне подошел наш бригадир конюхов, взял меня подмышку и уговорил зайти в коневоз. Ну а что, он два метра ростом, да и дружим мы с ним, чего говорить. Так случилась эта встреча с Серой кобылой.

Да, мы переехали и, оказалось, Серая живет теперь со мной. Мы стояли в летниках рядом, вместе гуляли в леваде, даже работали иногда вместе - я научил Серую слушаться Тех и бегать без корды в смене. Тот был просто в неописуемом восторге от Серой. Серая, судя по ее довольной роже - тоже полюбила Того. Сначала мне показалось, что у нее скверный характер: она старше, какая-то слегка равнодушная, я принял это за высокомерие, и вообще не обращала на меня внимание. Хотя и быстро разобралась, что в компании со мной, а не с тем вороным здоровяком, с которым мы первое время гуляли. Надо сказать, когда Серая была в охоте, я знатно огребал от них обоих. Я с радостью обнаружил, что Та к Серой со слюнявыми нежностями не лезет - с этим ко мне. Так что ревновать повода не было. Разговорилась Серая только через пару месяцев. До этого она не понимала, зачем топать к Тем, когда они зовут, и настораживалась, когда нас пытались размять, но с удивлением отмечала, что кроме Тех, к нам никто не приходит. Теперь она басила приветствия и провожала Тех масляным взглядом.



С новым конюхом отношения не заладились с самого начала. Той он нравился - говорит, толковый, ты уж его не обижай. Я не скажу, чем он меня обидел с самого начала, но в руки я ему очень часто не давался. Даже, когда забирали всех коней из левады, и Серую тоже. И пару летних ночей ночевал я на улице. Глистогон есть я тоже отказывался. А что, ко мне зашли, предложили глистогон, я встал на дыбы, они и ушли. Я теперь всегда так делал. Потом приходила Та, ворчала что-то, про "доделывать начатое до конца", и скармливала мне глистогон на бутерброде.

Левада была крошечная, побегать в ней не представлялось возможным, из-за чего Та очень переживала. Сена стали давать мало, и Серая озлобленно гоняла меня от него. Так прошел год.